Магистраль - Страница 72

— Время, Земля, человечество, — сказал он. — От Лопатина тебе привет, от Василь Вениаминыча.

— А-а… Привет… Случилось что? Или тебя ко мне в помощь определили?

— Вроде того. В помощь. — Шорохов выстрелил и придержал Лиса, чтобы тот не разбился о ступени.

— Ой! — послышалось сзади. — Плохо, да? Валерий Па-алыч!.. НадеждаТимофе-евна!..

Олег посмотрел на часы.

— Чего орешь? Рано же… — буркнул он. — Тьфу ты… Вызывайте «Скорую», у него приступ. Быстрее! Только не шевелите. Сердце.

— Бывает, бывает, да… У нас это бывает… — залопотала сестра и унеслась куда-то на второй этаж.

Шорохов пристроил Лиса в углу и потрепал за подбородок.

— Такая вот ерунда, дружище… Я не знаю, на кого тебя сейчас поменяют, но… Служба — тоже не жизнь. Так что, может, еще и в плюсе окажешься… Прощай.

Он спустился в холл и направился к регистратуре. Тетенька с гладким, блестящим лицом что-то торопливо доела и вопросительно глянула на Олега через закругленное окошко.

— Шорохова, — назвал он.

— Шо-орохова… Шо-орохова… — Женщина уткнулась в журнал и сосредоточилась так, будто запускала баллистическую ракету. — Шо-орохова… Нет. Не привозили.

— Че-его?…

— У нас ее нет.

— Это я понял, — отозвался Олег. — Я только не понял, как это — «у нас ее нет»…

— Не привозили, — доброжелательно пояснила женщина.

Олег облокотился на деревянную стойку и попробовал рассмотреть каракули в журнале. Шорохова Алла Николаевна в списке отсутствовала. Зарегистрирована под девичьей фамилией?… С какой стати?…

— Терентьева… — попросил он.

— Тере-ентьева… Тере-ентьева… А у вас их, вообще много? — между делом поинтересовалась женщина. — Тере-ентьева… Нет. Терентьеву тоже не привозили.

— Да как же не привозили-то?! — возмутился Олег. — Она уже родила!

— Кого?

— Что «кого»?…

— Кого родила?

— Мальчика… — оторопело ответил он.

— Ну, так поздравляю! От меня-то вы что хотите?

— Поищите еще.

— Шорохову или Терентьеву?

— Обеих… — Олег прикусил губу. По вискам синхронно скатились две капельки пота. — Поищите пожалуйста.

Женщина, печально вздохнув, полистала журнал туда-сюда. Почитала, поискала. И закрыла.

Шорохов врезал по деревяшке и медленно пошел к выходу.

Отняли шесть месяцев, якобы проведенные в школе… Надеялся разобраться.

Отняли квартиру и удалили его персону из настоящего… Тоже надеялся, хотя на что — неизвестно.

Теперь у него отняли сам факт рождения.

«Лиса с кем-то перепутали… Меня — просто не родили. Меня нет. Нигде и никогда. Я не существую. Я пустое место… Фантом».

Он плелся по холлу, не замечая, что на него косятся.

Фантом был одет неряшливо, но для семьдесят восьмого года — с шиком. Он был небрит и нечесан, но при этом достаточно обаятелен. Под его расстегнувшейся рубашкой виднелся кожаный ремень — не иначе итальянский. И еще он что-то бормотал про «сраное человечество».

Фантом Шорох был абсолютно материален.

* * *

У Олега оставался еще один пятачок. Кроме пяти копеек — несколько кредиток и полный карман мятой налички, но здесь это ничего не стоило. В тысяча девятьсот семьдесят восьмом году реальную ценность представлял только пятак — с древней, почти былинной аббревиатурой «СССР» и с глубокой царапиной на гербе, идущей через весь глобус наискосок.

Шорохов не надеялся застать родителей дома, он уже убедился, что эта квартира, которую он считал своей, никогда ему не принадлежала. Он ехал не ради встречи, отнюдь. Ради другого.

Дверь открыла дородная бабища в цветастом фартуке, перепачканном мукой. Открыла, не посмотрев в «глазок», — «глазки» были пока еще редкостью. Даже не сказала «кто там?». В семьдесят восьмом люди боялись парторга и участкового, но не грабителей.

— Моховы здесь проживают? — спросил Шорохов. — Вы одна?

— Так дети в школе, а муж…

Олег выстрелил и, перешагнув через порог, закрыл дверь.

Планировка была ему знакома, мебель — разумеется, нет. Прежде чем он здесь проснется, пройдет двадцать семь лет, и Моховы успеют переехать, уступив жилплощадь глухой бабке с дочкой и зятем. В один из декабрьских вечеров их, как рыжую Ирину, под каким-нибудь предлогом удалят из квартиры — для проведения странного мероприятия под названием «выпускной тест». Это была единственная точка, где Олег мог себя гарантированно застать. И еще Лопатина, к которому он имел крупный разговор.

Точное время пробуждения Шорохов не помнил — что-то в районе девяти. Он набрал «20:30». Подумав, отнял полчаса, потом еще столько же и в итоге остановился на девятнадцати ноль-ноль. Над головой жужжал комарик — юный и, видимо, зверски голодный. Олег помахал рукой и хлопнул себя по шее. Так и не выяснив, попал он или нет, Шорохов сказал комару что-то предельно грязное и вдавил «Старт».

Теперь он все узнал: шторы, обои, пыльную люстру — все до последней мелочи. Словно он был у себя дома. Собственно, как раз это он и воспринимал как свой дом. Кровать, на которой он спал, периодически — не один. Покрывало, прожженное сигаретой. Где-то здесь должна быть дырка… Шорохов откинул угол и легко нашел черное пятнышко. Часы, купленные на рынке…

Взяв будильник, Олег подошел с ним к окну. На улице все было белым от снега. Удивительно, как он мог принять это за рассвет. Да еще летний… Сознание выбрало наиболее близкую аналогию из доступных. Оно же не знало, его сознание, что от начала июля до конца декабря не всегда проходит полгода. Иногда это всего лишь нажатие кнопки.