Магистраль - Страница 36

— Что у тебя стряслось? — спросила она.

— У меня?…

Олег прихлопнул дверь и обнаружил на средней площадке еще двоих, — молодых и симпатичных. Если бы не деловитый прищур Прелести, можно было бы заподозрить, что парочка улеглась тут сама. Первое тело, которое Олег уже видел, находилось здесь же, в той же позе — лицом вниз и с задранной курткой.

— У меня-то все в порядке, — сказал Шорохов, — а вот у тебя…

Ася, не вынимая изо рта сигареты, нагнулась и откинула на парализованном ветровку. Совершенно белые волосы и большое мясистое ухо. Олег недоуменно хмыкнул.

— Не признал? — Она взяла мужчину за загривок и оторвали лицо от ступеньки. — У тебя с ним операция была, не так ли?

— С ним…

Седой почти не изменился, разве что выглядел более запущенным. Постарел… Несомненно, это был он, сегодняшний нарушитель.

— Приперся с оружием, — сообщила Прелесть, мельком показывая в сумочке компактный, но мощный «вальтер-мастер» образца две тысячи тридцатого. — Вон… — Она выставила пальчик, и Олег, проследив за острым ноготком, узрел в стене отверстие, круглое, как от любой пули.

— Так это он тут шмалял? Пожалел его, скотину… А ты мне, что?… — вскинулся было Шорохов.

— Не шурши! Если бы ты знал, что он опять вернется, ты бы ему такую компенсацию устроил…

— Уж не сомневайся!

— Вот потому тебе и не нужно было этого знать. Мне-то… сам понимаешь… — Ася пожала плечами. — Лопатин так велел. Не наслаивать одну проблему на другую.

— Ты в курсе, что он возвращался трижды?

— Можешь не рассказывать, — покивала Прелесть. — Я трижды в бункер и ездила. А у Вениаминыча постоянно оказывалось новое предписание — сюда же и на него же. Только время менялось, каждый раз на пятнадцать минут. А из местного отряда опера… хамы!.. Они мне, представляешь?… заявляют: «Ты бы хоть пиццу по дороге прихватила, а то мотаешься без толку»!

— Они сами-то сюда собираются или мы его на метро повезем?

— Скоро должны приехать. Чем же ты ему так насолил, Шорох? Стрелять он не умеет, но отлавливал тебя старательно, как будто у него и врагов других нет.

— А сам он ничего не сказал? Не успел?

— Бред… Про сына что-то. Ты его сына не убивал случайно? Я надеюсь… А он твердит: сын умер молодой, кандидатскую даже не защитил… При чем тут кандидатская?!

— Да так… — Олег запустил руку в Асину сумочку и достал себе «Салем». — Я ему пообещал кой-чего…

— Обманул? — Прелесть с осуждением посмотрела, как он хозяйничает с ее сигаретами, и разыскала в сумке пачку мятных подушечек.

— Ну-у… конечно. — Шорохов стесненно улыбнулся.

— Довольно глупо с твоей стороны… Обещать человеку то, что ты не можешь выполнить, — это…нехорошо.

— Наверное. Но убивать за вранье тоже не здорово. Откуда он прибыл?

— Пятьдесят второй.

— Значит, два года мужик верил в пустое… А потом… Эх, что же он так рано-то, сын его? Пожил бы, пока родитель не загнется, потешил бы стариковское самолюбие…

— Мне не нравится то, что ты говоришь, и тем более не нравится то, что ты делаешь, — заметила Ася. — Становишься каким-то жонглером, Шорох. Чем жонглируешь? Живыми людьми…

— Ясно… Дай мне жвачку, — сказал он.

— Что?…

— Жвачку. Да не новую, а свою. — Олег подставил ладонь, и Ася, не совсем понимая, чего он хочет, выплюнула резинку.

Он встал на цыпочки и залепил в стене дырку от пули. Прелесть до нее не дотянулась бы при всем желании, но главное — это был хороший повод отвлечься. Разговор, кажется, зашел не в то русло.

— В Службу нас не для того брали, — настырно продолжала она. — И твои эксперименты… Твои детские приколы, они… Людей надо любить, Шорох. Хотя бы чуть-чуть.

— Ага, я и люблю… Время, Земля, человечество… и так далее.

«Срал я, Асенька, на твое человечество», — меланхолично подумал он.

У Олега пиликнул мобильник, и он торопливо ответил. Звонили местные.

— Ты тоже здесь? — осведомился голос.

— Нет, в светлом будущем, — огрызнулся Шорохов. — Если соединили, значит, здесь… Вы едете?

— Уже. Назови код.

— Какой еще код? — озадачился Олег.

— Домофона, какой!

— А-а… Не работает.

— Мы на лестнице.

Вскоре появился незнакомый опер — в белой футболке и спортивных штанах. Его можно было принять за кого угодно, именно к этому он и стремился, а чтобы не провоцировать Асю с Олегом на поспешные действия, поверх одежды оператор застегнул штатный пояс.

— Меня Пастором зовут. Можешь не представляться, знаю… — сказал он Шорохову. — Ну что, Прелесть, поймала клиента? Замучилась, бедняжка… О-о, как все серьезно! Свидетелей не закрывали пока? Что у нас еще? Пушечка… — проронил он, принимая «вальтер». — За ствол дадут пожизненное. Это не младенцев по люлькам тырить, это покушение на должностное лицо. Все, отбегался, болезный…

— Он и не бегал, — буркнул Олег. — Уже сорок два года.

Вместе с Пастором они понесли Седого к выходу. Ася поднялась на площадку с неподвижной парочкой и закрыла обоим по часу.

Когда нарушителя уже доволокли до тамбура, в подъезд вошел молодой парень, тоже в брюках от спортивного костюма и тоже в белой майке, почти как оператор, — только без ремня и с барсеткой на левом запястье. Остановившись, он с назойливым любопытством наблюдал, как двое тащат третьего.

— Тебе чего?… — зло спросил Пастор.

— А тебе чего?… — Парень набычился и преградил путь.

— Пусти, приступ у человека… Я сейчас вернусь, не уходи.

— Не уйду, — заверил он. — Ты сам смотри не уйди… в тину.